БИЗЕРТА – ПОСЛЕДНЯЯ ПРИСТАНЬ

                                                                                                                          О.Г. Гончаренко

            Судьба морских офицеров, членов их семейств, гардемарин и тех, кто связал свою судьбу с флотом после крымской эвакуации 1920 года, оказалась драматичной и полной скитаний. 

            Покинув константинопольский рейд в декабре, Русская эскадра вышла на простор Средиземноморья. Корабли в кильватерной колонне прошли вдоль архипелага в Наварин, где пополнили запасы угля и пресной воды,  взяв оттуда курс на североафриканское побережье. Отбыв из наваринского порта, Русская Эскадра прошла по тем же водам, где за сто лет до нее проходила героическая эскадра адмирала Сенявина, действовавшая против флота Наполеона Бонапарта.

           По соглашению с союзниками, Эскадра шла в тунисский порт Бизерту. Среди военных кораблей и вспомогательных судов, шедших в Бизерту, находился и большой баркас, пассажирами которого стали кадеты и гардемарины Морского корпуса, сопровождаемые корпусными офицерами-воспитателями. 

          На всем долгом пути, на руле этого баркаса попеременно сидели новый директор Морского кадетского корпуса и вице-адмирал Александр Михайлович Герасимов вместе со старшим из  воспитателей, капитаном I-го ранга Владимиром Федоровичем фон Бергом.  Вместе с ними всё это время пребывал и митрофорный протоиерей о. Георгий Спасский, законоучитель и настоятель корпусной церкви.

        Часть малотоннажных судов прошла по Коринфскому каналу, а более крупным кораблям, с большей осадкой, пришлось избрать иной путь, обходя берега  Греции. Там, у Кефалонии, чуть южнее острова Корфу, и произошел сбор судов эскадры для дальнейшего совместного похода на Бизерту.

       Быстро пронеслось время похода, и вот  уже  Андреевские флаги кораблей Русской Эскадры веяли на пронзительном теплом ветре у входа в глубокую бухту Каруба. Из неё русским морякам открылся вид на пронзительно-белые стены городских домов Бизерты с растущими меж ними пальмами. За городом, лежащим в утреннем мареве, едва угадывались очертания дальних гор. 

        Там, в бизертенском порту,  произошла постановка русских кораблей на якоря и сошли на берег их экипажи. 

       Занявшись расселением русских моряков во временных лагерях, командующий Русской Эскадрой вице-адмирал Михаил Александрович

Кедров сразу же столкнулся с проблемой  проживания прибывших чинов флота и их семей, но решил её по-флотски решительно и точно. Под временное проживание прибывших были приспособлены кают компания и каюты броненосца «Георгий Победоносец». 

          Бытовые хлопоты и сложности, которые не удавалось преодолеть сразу, оказались непосильной ношей для молодого вице-адмирала. Грядущая неизвестность положения русских военных моряков и трудные переговоры с французской колониальной администрацией, заставили Кедрова вместе со своим начальником штаба адмиралом Машуковым отправиться в Париж, чтобы иметь возможность заниматься делами Русской эскадры в тесном взаимодействии с уполномоченными представителями правительства Французской республики.

          Кедров сдал командование  контр-адмиралу Михаилу Александровичу Беренсу, назначенному им исполняющим дела командующего Русской эскадрой. Начальником штаба был назначен опытный контр-адмирал Александр Иванович Тихменев. Старшим флаг-офицером Эскадры стал мичман Андрей Борисович Лесгафт. В годы гражданской войны он успел немного послужить в Северо-западной армии генерала Юденича, в Отдельном батальоне танков, а затем, вернувшись во флот, попал на знаменитый дальними переходами тральщик «Китобой», на борту которого и прибыл в Бизерту. 

         Покончив с формальностями новых назначений, Кедров и Машуков приняли участие в прощании с командами кораблей и офицерами и после того на французском крейсере «Эдгар Кинэ», отбыли в Марсель. Из Марселя на поезде Кедров и Машуков выехали в Париж. Как и в Крыму, в 1920 году, адмирал Кедров был рад, что выполнил, наконец, обязательства по организации вывоза людей и командованием Русской эскадрой, но более не желал связывать себя новыми попечительствами. Возможно, в нем говорило отдохнуть от войны, и попытаться устроить жизнь на новый лад. Обосновавшись во французской столице, он поступил на учебу в Парижский институт путей сообщения, где прослушал курс, и был выпущен с дипломом инженера. По свидетельству современников, адмирал Кедров слыл прилежным студентом, и университетский курс им был окончен с отличием. Успел ли вице-адмирал поработать простым инженером в точности неизвестно, однако к 1929 году он  снова с головой ушел в политику, возглавив русский Военно-Морской Союз во французской столице. Стоит сказать, что, находясь в Париже, контр-адмирал Машуков пожертвовал в православный собор во имя Св. Блгв. князя Александра Невского редкую икону, изготовленную в виде несущегося по волнам корабля с тремя

парусами, на коих изображены святые покровители флота Святитель и чудотворец Николай, архиепископ Мир Ликийских, апостол Андрей Первозванный и исповедник Павел Цареградский. 

            Русская колония в Бизерте, основу которой составляли русские моряки и их семьи, просуществовала около пяти лет.

            Странными были ощущения этих русских людей, оказавшихся здесь поневоле и с надеждой ожидающих перемен почти каждый день.  Красота здешних мест контрастировала с томящей сердца неизвестностью.

           Море выглядело темно-синим сапфиром в оправе золотых песчаных берегов, изумруды волн продолжали свой бег, а белый город Бизерта, казалось, плыл над песками весь в дымке раскаленных дней и серебре лунного сияния в ночи. С куполами магометанских мечетей и редко встречающейся готикой католического храма, он оставался зеленым оазисом посреди песчаных холмов и гор, отделенный от них стенами пальм, маслиновыми рощами, колючими кактусами и колоннами остролистых алоэ.

             Изо дня в день, русские в Бизерте молились,  трудились, обустраивали свой быт, растили своих детей.

             Французский морской префект адмирал Варрней, идя навстречу просьбе контр-адмирала Машукова о выделении помещения под учебное заведение, предложил на выбор территорию бывших военных казарм или заброшенный форт под названием Джебель-Кебир.

             Отборочная морская комиссия ставшей на долгую стоянку Эскадры, под председательством капитана I-го ранга  Н.Н. Александрова предпочла форт, так как он как нельзя лучше отвечал требованиям, предъявляемым к учебному помещению. 

         Да и располагался он всего в километре от русского лагеря Сфаят, откуда в него могла легко добираться учащаяся молодежь. 

        Так, на тунисских берегах продолжил своё существование русский Морской корпус, вернее то, что осталось спустя двести лет после открытия на берегах Невы Петром Великим Навигацкой школы: гардемаринские роты, офицеры-воспитатели, их семейства, преподаватели, а так же семьи офицеров.

          На каменистой возвышенности Кебира, в долине Сфаята собралось 320 гардемарин и кадет, 60 офицеров и преподавателей, 40 матросов из разных команд и полсотни членов семей моряков. 

           Крепость Джебель Кебир была окружена глубоким рвом и высоким валом.

           Неприступный некогда вал широким каменным поясом опоясывал всю крепость по периметру и замыкался высокими каменными воротами с

толстой железной решеткой. На входе в крепость дежурный гардемарин, вооруженный морским палашом, салютовал прибывающим. Там же, у входа в крепостные ворота и располагалась строевая площадка, откуда открывался дивный вид на всю Бизерту с ее горами, пальмовыми аллеями, озером и уютную средиземноморскую бухту. На эту площадку выносился корпусной Андреевский флаг, там  же служились молебны, и проходил церемониальным маршем батальон Морского корпуса   в  день храмового праздника корпуса - 6 ноября – день Святителя Павла Исповедника. Там же зачитывались приказы и звучали речи начальствующих лиц. 

           В одном из заброшенных казематов крепости стараниями о. Георгия Спасского была обустроена корпусная церковь. «С низкого сводчатого потолка спускаются гирлянды пушистого вереска и туи, в них вплетены живые цветы. Гирлянды темной рамой окружают белый иконостас с Царскими вратами. На иконостасе образа Христа Спасителя и Св. Павла Исповедника. Справа и слева две белых хоругви и знаменный флаг. Белые покрывала на аналоях сшиты из бязи и золотых позументов, паникадило из жести. Через узкую бойницу падает луч солнца на Тайную Вечерю над Царскими вратами», - так описывал внутренне убранство храма очевидец. В этом небольшом храме, с любовью обустроенной о. Георгием, по нынешним меркам скромном и бедном, но уютном и ласковом, совершались все службы и церковные требы для Морского корпуса и семей моряков. 

         Курс лекций Морского корпуса состоял из тех же предметов, что преподавались некогда и на берегах Невы – дифференциальное исчисление, математика, морское дело, история, русский язык. Воспитанникам устраивались гимнастические праздники, за подготовку которых отвечал преподаватель гимнастики поручик по Адмиралтейству  Владимир Иванович Высочин.

        В крепостном рву ценители искусства из числа морских офицеров и воспитанников Корпуса организовали любительский театр, в котором ставились пьесы, сочиняемые самими кадетами. Проводились балы. С необходимым бальным «реквизитом» для русских бизертинцев всегда помогал морской агент в Париже капитан I ранга Владимир Иванович Дмитриев, считавшийся надеждой и опорой корпуса в «парижских сферах» и помогавший «питомнику морской детворы и молодежи» приобрести или организовать доставку необходимых вещей. 

       Первый корпусной бал состоялся под открытым небом, во дворе корпуса, где стараниями воспитанников был выложен досками танцевальный зал и обустроены гостевые места. Рядом, на возвышении, в гирляндах и лентах русского национального флага, расположился оркестр корпуса. 

        Участник бала вспоминал: «Вальсы сменялись мазурками, плясали краковяк, кадриль, миньон, полонез, шакон и даже польку. Весело, искренне, непринужденно, как всегда у моряков. Для отдыха между танцами дамы и кавалеры, пройдя двор, углублялись под своды крепости и скрывались в интимном полумраке разноцветных гостиных, где их угощали сластями и лимонадом. Там, на мягких диванах…восседала та или иная царица бала, окруженная синим кольцом гардемарин или кадет. В одной гостиной пели русские песни, в другой играли в шарады…»            

         Со временем в русской колонии возникли «Дамский комитет», состоявший из жен офицеров и пошивочная мастерская, занимавшаяся пошивом одежды для всех чинов Морского корпуса. Были собраны и открыты корпусная библиотека и типография. Почти одновременно с ними возник даже магазин - «Казенная лавочка» для всего населения русской колонии. 

         Стараниями офицеров-любителей модного в начале 1920-х годов большого тенниса на территории лагеря возвели первые корты. 

          Энтузиаст этого вида спорта, морской офицер, так описывал будни начинающих игроков: «На площадке тенниса, окруженной молодыми соснами, звонким колокольчиком звенит задорный смех. Весело прыгает на загорелых ножках, подбрасывая ракеткой белый мяч хорошенькая девочка…золотые кудряшки пляшут по загорелым, дрожащим от смеха щекам. Ее партнеры – кадеты не отстают от нее ни в резвости, ни в веселости».

           Казалось бы, с течением времени, быт начинает налаживаться, но год за годом русских изгнанников не покидали мысли о том, что ждет их дальше и когда наступит тот день, когда они с миром могут вернуться домой. Не в Россию Ленина и Троцкого, но в страну, где многие из них прожили большую часть своей жизни. Морские офицеры, участники гражданской войны на стороне белых армий, не веря в амнистию, объявленную ленинским правительством всем добровольно сдавшимся и вернувшимся в Россию, пытались устроить свою жизнь за границей. Адъютант корпуса барон  Николай Николаевич Соловьев предпочёл уехать из Туниса в Америку, куда позже отбыл ряд других офицеров Русской Эскадры. Часть служащих корпуса отбыла во Францию, в надежде попытать счастья на гражданской службе. «Медленно, но верно таял Морской корпус в своем личном составе. Кончающие воспитанники уезжали во Францию на заработки, за ними уезжали и воспитавшие их офицеры и преподаватели. Редел штат служащих»- утверждал свидетель его распада. 

            Перемены меж тем не заставили себя ждать. В 10 часов утра 30 октября 1924 года французский морской префект вице-адмирал Эксельманн прибыл на эскадренный миноносец «Дерзкий», где к этому времени были собраны все командиры и свободные от службы офицеры и корабельные гардемарины. Он объявил им о признании французским правительством СССР...  Соответственно с этим, все русские корабли в Бизерте переходили в собственность Французской республики, любезно отданные советским правительством в качестве компенсации.

          В те дни начальник штаба Русской Эскадры контр-адмирал Александр Иванович Тихменев вспоминал: « В далеком тунисском городке, в Северной Африке, где нашли себе приют остатки Российского Императорского Флота, не только у моряков, но и у всех Русских людей дрогнуло сердце, когда в 17ч. 25м. 29 октября 1924 года раздалась последняя команда «На Флаг и Гюйс» и спустя одну минуту — «Флаг и Гюйс спустить». Тихо спускались флаги с изображением креста Святого Андрея Первозванного, символ Флота, нет — символ былой, почти 250-летней славы и величия России». 

        С заходом солнца на судах Русской эскадры были спущены Андреевские флаги с тем, чтобы более не подниматься. Одновременно с грустной церемонией спуска флагов на судах Русской эскадры была ограничена деятельность и Морского корпуса. Был выпущен последний курс гардемарин, закрылись учебные классы, упаковалось оборудование и инвентарь. Преподаватели и выпускники прощались, расходясь по пространствам бесконечной земли,  и этот последний  русский островок жизни на севере Африки перестал существовать. 

 После спуска Андреевского флага в 1924 году богослужебные предметы из корабельного храма с «Георгия Победоносца» были перенесены в частную квартиру на rue Anjou, а русское корабельное имущество распродавалось завладевшими им французами по бросовым ценам. Утварь одной из корабельных церквей была перевезена  в 1924 году флотским протоиереем о. Николем Венецким в его новый приход во французском городке Крезо, где духовно окормлялись русские рабочие, работавшие на местном артиллерийском заводе.

  К 1925 году во всём Тунисе оставалось уже не более 700 русских. Многие  из тех, кто прибыл сюда с эскадрой, разъехались по всему миру. Часть русской общины еще ранее перебралась в тунисскую столицу, где в снятом приблизительно в 1922 году доме N 60 на улице Зешегз было оборудовано помещение для церкви, получившей название Воскресения Христова. Туда привезли иконостас и церковную утварь с кораблей. Служил в ней иерей отец Константин Михайловский, приютившийся вместе со своей

семьей в том же доме. Корабельная церковь на «Георгии Победоносце», где до спуска Андреевского флага служил отец Иоаникий Полетаев, была перенесена в снятую русскими частную бизертскую квартиру на улице Апри, в одной из комнат которой проходили службы. 

 В начале 1930-х годов корабли Русской эскадры, переданные французам, были отправлены теми на слом. Оставшиеся на жительство эмигранты в Бизерте бережно хранили память о беспримерном походе и обсуждали идею  строительства мемориального храма в память об исчезнувшей эскадре. 

 Для того ревнителями морской истории был создан Комитет в состав которого вошли в качестве Председателя контр-адмирал Александр Михайлович Беренс, а в качестве его действительных членов – контр-адмирал Сергей Николаевич Ворожейкин, работавший в должности бухгалтера в тунисской колониальной конторе и бывший командир посыльного судна «Якут», капитан I –го ранга Георгий Фридрихович Гильдебрант. Там же  состояли капитан II-го  ранга, инженер-строитель французской компании Иван Сергеевич Рыков, знаменитый командир десанта у Покровки, осуществленного под его командованием в мае 1920 года и старший лейтенант Александр Сергеевич Манштейн, бывший командиром эсминца «Жаркий» и отец старейшей жительницы Бизерты Анастасии Александровны Ширинской, урожденной Манштейн (1912-2009).

      В 1936 году Комитетом было получено разрешение французских колониальных властей на строительство нового храма, и на основании решения бизертинского муниципалитета в 1937 году начато строительство храма, воздвигнутого на пожертвования русских эмигрантов в 1938. 

   Место будущей церкви, строящейся во имя Святого Благоверного великого князя Александра Невского, было красиво убрано флагами, а около места будущего святого престола красовались два русских флага – Андреевский, морской и национальный «триколор». 

   На церемонию закладки храма Комитетом были приглашены все высшие французские и тунисские власти, военные и гражданские, вся русская колония Туниса, а также последний командующий эскадрой контр-адмирал Беренс и другие командиры кораблей. Закладку совершил митрофорный протоиерей Константин Малиженовский. В закладной камень были вложены икона Спасителя, коробочка с русской землей и кусок пергамента, на котором были указана дата закладки и её цель. 

  Эта трогательная церемония произвела на присутствовавших там иностранцев глубокое впечатление. Первым настоятелем храма, освященного в честь святого Благоверного Великого Князя Александра Невского, стал протоиерей Иоаникий Полетаев. Контр-адмирал Александр Иванович

Тихменев вспоминал: «... там, в Бизерте сооружен скромный Храм-Памятник последним кораблям Российского Императорского Флота, в нем завеса на Царских Вратах Андреевский стяг, в этом Храме-Памятнике мраморные доски с названиями кораблей эскадры. Храм этот будет служить местом поклонения будущих русских поколений».  

        Прошло время. Нет более Русской Эскадры. Покосились или совсем разбиты кресты на русских могилах в далекой магометанской стране, и стали достоянием архивов все письменные воспоминания, оставленные потомкам свидетелями прежней «бизертинской» жизни, а две книги фон Берга и Кнорринга о пребывании Русской эскадры на тех далеких берегах – с давних пор - библиографическая редкость. 

       Время не пощадило и форт, где когда-то жили русские морские офицеры и совершенно уже даже не найти того места, где была их гарнизонная церковь. 

       Но память о той частичке русской жизни жива и поныне. Разъехавшиеся морские офицеры  продолжали понемногу устраивать свою жизнь, кто в Африке, а кто на Северо-Американском Западном побережье. Кого-то судьба привела в порты Египта, а иные очутились в Юго-Восточной Азии. Судьба так сильно разметала русских из Бизерты по разным уголкам мира, что, казалось, нарушилось их былое единство и верность традициям, впрочем, память о святом Павле покровителе флота сохранилась у моряков почти повсеместно.

    …Состарившийся на чужбине, один из офицеров Эскадры, с горечью писал когда-то: «Наша смерть унесет в небытие все вековые традиции бывшего Морского корпуса - колыбель офицеров Императорского флота, жизнь и воспитание целых поколений...».

    Но так не произошло. По прошествии времени уже новые поколения русских моряков приходят на своих кораблях на землю Бизерты, чтобы поклониться памяти морской традиции. А в храме во имя Св. Блгв. князя Александра Невского вновь служат молебны о здравии и панихиды обо всех русских моряках, в мире скончавшихся и в брани за Отечество живот свой положивших.